«Для приобретения опытности нужно то волшебное стекло, которое дает природа и сквозь которое проходят перед глазами время и дела. Это стекло — наблюдательный, аналитический ум, ведущий к сравнению и поверке всего вращающегося около нас», — говорил Гончаров. Он сам обладал таким волшебным стеклом и увидел через него своего главного героя — и русскую среду, его породившую. Взгляд этот был добрым, внимательным и изучающим. Ведь Гончаров-художник смотрел на родное и близкое, а отчасти и на .
Писатель задумал свой главный роман в году и тогда же опубликовал его центральную по смыслу и месту в повествовании главу — знаменитый «». Потом уже, в родном , начал работу над романом, а напечатал «», только вернувшись из кругосветного плавания, в 1859 году в журнале «». Так долго складывался и зрел в творческом сознании автора романа его главный герой, выразивший капитальную, до сих пор не устаревшую идею Гончарова. И все увидели, что это развитие в новых условиях великой идеи Гоголя.
Имя автора «Мертвых душ» сразу соединилось с именем Гончарова. И в начале XX столетия критика писала: «После «Мертвых душ» Гоголя — «» есть второй гигантский политический трактат о , выраженный в неизъяснимо оригинальной форме, несравненно убедительный, несравненно доказательный, и который пронесся по стране печальным и страшным звоном» (В.В. Розанов).
Да, ленивый мудрец произошел от гоголевского лежебоки Тентетникова из второго тома «Мертвых душ», и с его продавленного, засаленного видна критическому писательскому оку вся Россия, по которой уже проехался деловой хитрец Чичиков, в своей суматошливой, бесцельной и бесплодной активности напоминавший гончаровского . За шесть лет до рождения Гончарова сардинский посол Жозеф де Местр вгляделся в русского человека и метко сказал: «Сему последнему ненавистны всякие правила и всякий порядок, возведенные в степень закона». Русская литература в лице Пушкина и Гоголя прислушалась к этому мнению, в чем-то с ним не согласилась и все же приняла эту реальную правду.
Но надобно было, чтобы прошло время и появился новый писатель, чей стал глубок, добр и вместе с тем беспощаден. Замечательны поистине гоголевская трезвость и высота писательского взгляда на русскую и русского , отличающие прозу Гончарова.
«Народ наш приходится больше жалеть, чем любить. В целом мире на всем пространстве истории трудно указать другой пример, где бы было больше расстояние между простым народом и культурными классами», — грустно заметил Гончаров. И видел в этом непреодолимом расстоянии главную причину знаменитой , то есть многовекового пассивного сопротивления созерцательной, неограненной, в чем-то асоциальной русской души любым, еще со времен Ивана Грозного и Петра Первого начавшимся «силовым» попыткам власти навязать ей «сверху» правильную, но чуждую форму, идеалы, культуру и активность. Таковы смысл и назначение «».