Более 570 педагогов из 55 регионов РФ принимают участие в IV Международной научно-практической конференции «Инклюзивное образование: преемственность инклюзивной культуры и практики», которая открылась в среду, 21 июня, в Московском государственном психолого-педагогическом университете.
По словам заместителя министра образования и науки РФ Вениамина Каганова, за последние три-четыре года в стране «удалось выстроить понятную систему взаимодействия по вопросам развития инклюзивной культуры и практики на разных уровнях образования».
«Однако никакой успокоенности и самолюбования в связи с некоторыми успехами на этом направлении быть не должно», – добавил он. По мнению спикера, «все еще остаются детские дома, где не полностью обеспечивается право ребенка на образование» и «есть школы, где с инклюзией, наверное, поторопились, не создав условий для интеграции разных детей в общее пространство».
Участник конференции допустил, что где-то статистика вовлеченности детей с ОВЗ в образовательный процесс не отвечает реальному положению дел. «Но это как раз повод для того, чтобы разобраться в причинах происходящего, точнее определить приоритеты в этой сфере», – резюмировал он.
Как выстроить программу общих действий, «чтобы инклюзия не стала иллюзией», а «в погоне за цифрами, процентами мы не забыли о судьбе конкретного ребенка»?
Размышляя над этим вопросом, первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по науке, образованию и культуре Лилия Гумерова отметила, что озаботиться вопросами комфорта ребенка в общеобразовательной школе и дошкольном учреждении важно как самим педагогам, так и родителям, и обществу в целом.
«Сколько угодно можно принимать хороших законов, выделять миллиарды рублей, но без педагога высокой культуры, который понимает, слышит и любит ребенка, ни одна из подобных программ результата не даст», – подчеркнула она.
Детский омбудсмен Москвы Евгений Бунимович убежден, что без включения в понятие «инклюзия» всех детей, которые находятся в проблемной зоне, ментальность общества к лучшему не изменится.
«Долгое время я добивался, чтобы у нас дети-сироты, которые живут государственных учреждениях, шли в обычные школы. Но когда они туда пришли, оказалось, что далеко не все учителя готовы к такой инклюзии. Педагогов нужно адаптировать и к этой категории ребят. В свою очередь дети-мигранты – это еще одна, другая инклюзия», – отметил омбудсмен.
Он напомнил, что сдав единый государственный экзамен, дети с ОВЗ имеют равное со своими ровесниками право на профессии, которым обучают в вузах. А там им зачастую говорят: у нас предусмотрены условия только для слепых. А в соседнем университете – только для «колясочников». «Но это не инклюзия, а что-то другое», – подчеркнул участник конференции.
«При нашем упоении своей особой духовностью, в сфере инклюзии по-прежнему торжествуют представления довольно агрессивные, языческие… Директора школ и педагоги стараются не возвращать больных детей в школу, поскольку они, дескать, испортят школе процент рейтинга по единому госэкзамену», – рассказал директор Центра образования № 109 Евгений Ямбург.
Посетовав, что «мы пока очень дикие, и дело не только в технологиях и в доступной среде», участник конференции констатировал, что «инклюзия, тем не менее, это вещь ресурсная, за три копейки этого не сделаешь».
В Швеции детей с ментальными поражениями обслуживают на белоснежных скатертях и с хрустальной посудой. Правда, сами дети этого не могут оценить. «Но именно так и проявляет себя защитная функция культуры по отношению к самому главному, что есть в человеке – к его достоинству», – отметил спикер.